УТРОМ, В ЧУЖОЙ ПОСТЕЛИ
Он чувствует себя в какой-то странной невесомости, словно его закупорили в бочку и спустили под откос. Вращающаяся плоскость вот– вот захватит его, разнесет по поверхности. Бочка вероятно железная, поскольку в ушах отдается частый металлический стук…
– Тебе неудобно?
Гулкий стук сразу меняется на шум вагонных колес, и он понимает, что просто заснул.
– Нет, нет, прости, плохо спал прошлую ночь, – бормочет он, уткнувшись в Ленкину шею и только потом понимает, что уж ей-то это известно.
– Может мне пойти на другую полку? – снова шелестит ее голос.
– Нет, мне так хорошо.
Генка переворачивается на спину и, удерживая на груди голову Лены всматривается в темноту служебного купе. Кроме едва различимых стопок белья на верхней полке рассмотреть ничего не удается. Дерматиновая штора, которой задрапировали окно не пропускает даже отблесков огней, лишь в узкую щель под дверью просачивается свет из коридора.
– Душно, правда? – спрашивает Лена уже нормальным голосом.
– Немного, – соглашается он, прижимая ее еще плотнее из опасения, что она решится уйти.
– Я не уйду, если, конечно не войдет бригадир.
– У тебя разве дверь не закрыта на заглушку? – окончательно просыпается он.
– Нет
– Сумасшедшая. Он и в самом деле…
– Ну и пусть…
Он снова обнимает ее, но чувство неловкости не проходит.
– Закрой все-таки,– он ослабляет объятия, и Лена молча поднимается, заворачивается в простынь и садится на противоположную полку, поджав ноги. Глаза его уже привыкли к темноте, и он различает ее очертания. Она похожа на кокон какого-то насекомого. Скорее всего, бабочки. Большой и красивой.
– Иди сюда, – раскаивается он.
– Хочу курить.
Шелестит коробок и от ярко вспыхнувшей спички он прикрывает глаза, а может быть его к этому вынуждает насмешливый взгляд Лены, ее припухшие от поцелуев губы… Спичка гаснет и по купе растекается мягкий запах сигаретного дыма.
– Спи спокойно, заглушка закрыта, – лишь затем сообщает Лена.
Он не отвечает.
– А ты что, действительно женат?
– Трудно сказать…
– А у меня есть дочь.
– Вот как… И муж?
Лена смеется.
– Нет, зачем он мне?
