Глава 1. Медовый месяц в огне: Утро первой войны
Рассвет, пахнущий тревогой
Первый рассвет их супружеской жизни был тих и прекрасен.
Осман стоял у окна и смотрел, как первые лучи солнца окрашивают крыши Биледжика в нежно-розовый цвет. Он чувствовал за спиной теплое дыхание Бала. Он повернулся и обнял ее. В эти мгновения не было ни врагов, ни заговоров, ни армий. Был только он, она и их общий, только начинающийся мир.
– Ты счастлива? – прошептал он, убирая прядь темных волос с ее лица.
– Счастье – это когда твой дом там, где твое сердце, – ответила она, глядя на него своими бездонными глазами. – Мое сердце здесь. С тобой.
В этот миг ему казалось, что он готов отдать все свои завоевания, все свои будущие победы лишь за то, чтобы этот рассвет длился вечно.
Но вечность не продлилась и минуты.
С главной башни цитадели раздался резкий, тревожный звук боевого рога. Один долгий, протяжный вой. Сигнал означал одно: «Враг замечен».
Их медовый месяц закончился, так и не успев начаться.
Прощание у ворот
Через час Биледжик было не узнать. Праздничные гирлянды померкли на фоне блеска стали. Город превратился в военный лагерь.
Осман стоял посреди двора, уже облаченный в свои боевые доспехи. Перед ним стояли его воины. Его армия.
– Филарет думает, что мы празднуем! Он думает, что мы слабы и пьяны от веселья! – гремел голос Османа. – Он идет сюда, чтобы забрать наши дома, наших жен, наших детей! Но мы встретим его! И мы покажем ему, что бывает с теми, кто пытается потушить огонь в очаге тюркского воина! За мной! За Аллаха!
Воины ответили ему яростным, единодушным ревом.
Когда войско уже готово было выступить из ворот, к нему подошла Бала. На ней не было слез. Лишь гордость и спокойная сила. В руках она держала его меч. Меч его отца, Эртугрула.
Она протянула его Осману. Это был не просто жест покорности. Это был жест партнерства. Она доверяла ему их общую судьбу.
– Возвращайся с победой, мой Бей, – сказала она тихо, но так, чтобы слышал только он. – Твой дом будет ждать тебя.
Он взял меч, а затем поднес ее руку к своим губам. Это было их безмолвное прощание. Их клятва.
