Кайл шел по краю Рощи Шепчущих Деревьев, и каждый его шаг отдавался в тишине, будто лес затаился и ждал. Воздух был густым, пропитанным запахом прелой листвы и чем-то еще – медным, резким, как кровь на языке. Он знал этот запах. Здесь что-то убило.
Лук был уже в его руках, тетива слегка натянута, стрела готова сорваться в любой миг. Он не любил охотиться так близко к Роще, но выбор у него был невелик: зверь, который терроризировал деревню, уходил сюда, в чащу, где даже самые отчаянные охотники не решались следовать за ним.
– Где же ты, тварь… – прошептал он, вслушиваясь в шелест листьев.
Ветер донес до него хруст ветки.
Кайл замер.
Там, между черными стволами, мелькнуло что-то большое, низкое, двигавшееся слишком плавно для обычного зверя. Он прищурился, стараясь разглядеть детали в полумраке.
И тогда оно повернуло голову.
Глаза.
Два желтых, горящих как тлеющие угли, взгляда впились в него.
Кайл не успел даже вдохнуть – тварь бросилась вперед, не рыча, не издавая ни звука, только ветер завыл в ее шкуре, похожей на спутанную кору. Он выпустил стрелу.
Промах.
Он отпрыгнул в сторону, чувствуя, как когти чиркают по его рукаву, рвут кожу. Вторую стрелу он выпустил почти не целясь – и она вонзилась в плечо зверя. Тварь взвыла, но не остановилась.
Кайл откатился, выхватывая нож.
– Ну давай же!
Зверь прыгнул.
Они свалились на землю, Кайл подмятый под тяжестью мохнатого тела, нож впился во что-то твердое – не плоть, а словно дерево, проросшее под шкурой. Тварь оскалилась, и он увидел зубы – слишком много зубов, острых, как иглы.
И вдруг…
Тишина.
Зверь замер.
Его желтые глаза расширились, будто увидели что-то позади Кайла.
Потом – бегство.
Одно мгновение – и тварь исчезла в чаще, оставив после себя только запах гнили и дрожащие ветви.
Кайл лежал на спине, сердце колотилось так, что казалось, вырвется из груди. Он медленно поднялся, оглядываясь.
Что ее спугнуло?
Роща молчала.
Но он чувствовал – что-то было не так.
Деревья…
Они смотрели.
Деревня Предел встретила его привычным шумом – крики детей у колодца, стук топоров у плотницких мастерских, запах хлеба из пекарни. Но сегодня все это казалось Кайлу каким-то хрупким, ненастоящим, будто картина, нарисованная на тонком льду.
