Сначала все силы ушли на то, чтобы вздохнуть. Казалось, будто вместо лёгких у меня в груди зияет огромная дыра, для дыхания не приспособленная. Затем сложно оказалось стоять, я почувствовала, как кровь отлила от лица и задрожали ноги. Больше всего на свете захотелось исчезнуть, раствориться в воздухе и не видеть ни эту Илиану, ни её кольцо, ни жалость в направленных на меня взглядах.
Незваная гостья стояла, молча глядя на меня и постепенно понимая, что происходит. Древние, как сама жизнь, инстинкты её не обманули. Мы не сказали друг другу ни слова, но обе безошибочно поняли, что случилось.
Высоко вздёрнув подбородок и слегка выпятив и без того большую грудь, первой заговорила Илиана и тем установила правила игры:
– А вы ожидали ларда Кравера? Не делайте такое лицо, к вам он не вернётся, он вернётся ко мне. Он обещал, что заберёт меня отсюда как можно скорее, а пока я должна находиться под опекой его матери.
Обещал? Что ж, сначала посмотрим, как он исполнит это обещание. Рея уже набирала воздух в лёгкие для ответа, когда я со спокойствием, поразившим меня саму, проговорила:
– Здравствуйте. Позвольте представиться: я – эрцегиня Амелия Альтарьер, хозяйка этого замка. Вы можете находиться в моём доме в качестве гостьи, пока лард Кравер не вернётся и не заберёт вас. В вашем распоряжении будет спальня на третьем этаже напротив библиотеки и, собственно, весь третий этаж. Еду вам будут приносить туда же.
– Вы что, сажаете меня под арест? – возмутилась Илиана.
– Я передаю в ваше распоряжение спальню и библиотеку, – твёрдо ответила я, и стоять вдруг стало легче. Я внезапно обрела опору в дикой злости, что вспыхнула внутри и опалила щёки жаром негодования. – В случае если вас что-то не устраивает, вы можете отправиться обратно к ларду Краверу, либо Ихесс проводит вас за пределы замка в любой удобный для вас момент. Удерживать вас против воли не станет никто.
Гостья сощурилась и перевела горящий возмущением взор на ларду Ровену:
– И вы ничего не сделаете?
Мать Эрика на секунду замешкалась, кинула короткий взгляд на Рею, Кая и Аливию, а потом вздохнула и проговорила учтиво, но без той теплоты, которую мы привыкли слышать в её голосе:
