Человек может бесконечно смотреть на огонь… Особенно, когда сжигает в нем чужое предательство. Я подкинула языкам пламени последнее письмо, и они жадно накинулись на него, уничтожая очередное доказательство моей глупости. Словно восточная танцовщица огонь извивался и плясал на клочках бумаги. Он завораживал своими переливами и вспышками, немного притупляя боль, засевшую глубоко в сердце.
Казалось бы, надо радоваться, что я вовремя обо всем узнала, но меня почему-то обуревало отчаяние. Как мог такой красивый, утонченный, образованный молодой человек так нагло врать? Чарльз ухаживал за мной всего месяц, но уже покорил сердце. Мне было безразлично его социальное положение, ведь знатность рода не сделала меня счастливее. Не волновали его доходы, ведь Чарльз любил меня до умопомрачения. Об этом он регулярно сообщал в письмах, а порой даже на званых вечерах, если ему позволяли присутствовать, как секретарю лорда Эванши, подающему большие надежды.
Каждый вечер возлюбленный присылал мне цветок белого левкоя. Со дня на день я ждала предложения руки и сердца. И оно поступило… вот только не от него! Отчим – лорд Пристли – объявил, что выдает меня замуж за какого-то иностранца! Словно я кукла бездушная, которую можно продать, если она вдруг надоела. А ведь мне уже восемнадцать лет! Исполнится через полтора месяца…
Искать защиты у матушки бесполезно: она всегда считала, что мужчины умнее и образованнее женщин. Поэтому она недолго горевала после смерти отца и вышла замуж за лорда Пристли. Ему – мужчине, лучше известно, как устроить нашу с ней жизнь, считала мать. С тех пор как умер отец, у меня началась темная полоса и вела она в пропасть.
– Ирейн! Ирейн, ты тут? – донесся из-за двери вместе со стуком голос подруги. – Открой скорее!
Промокнув платком сорвавшиеся с ресниц слезы, я тяжело поднялась с ковра и впустила Виолетту.
– Я все знаю! – с порога объявила она, приветственно приобнимая меня за плечи. – Замок гудит как растревоженный улей. Неужели лорд Пристли решился выдать тебя замуж?!
– Да, два часа назад он объявил мне об этом, – прошептала я, сглатывая ком в горле.
