— Блуди волк, блуди змея, а не я, — автоматически пробормотала я, вставая на свежую тропинку. Так далеко в лес как сегодня забираться еще не приходилось, но причина была: с каждым днём найти корни эускариоты становилось все труднее. А корни те свободолюбивые, редкие, капризные.
И нужные. Очень нужные.
Я шарила по земле глазами, отодвигая от лица зелёные ветки. Палкой ворошила заманчивые кочки. Всё не то!
Солнце стояло уже высоко, когда, наконец, набрела. Место темное: под разлапистой сосной земля густо покрыта иголками, без единой проплешины. Как раз в таких темных уголках мои корешки любили прятаться, давно заметила. Затаив дыхание, осторожно взрыхлила жесткий игольчатый покров палкой, пугая рыжих муравьишек, и ахнула от радости.
Сразу несколько корней! Я за все утро только два нашла, а тут целое месторождение! Пяток, не меньше.
А то и десяток?!
Не медля, упала на колени, ножом торопливо подкапывая красную ножку, глубоко сидящую в черной земле. Снаружи эускариот выглядел как небольшая невзрачная шишка, а вот корень был длинный, алый. Толстый как морковь. Странное растение — живет буквально наоборот, отдает все земле, и почти ничего — наружу. Скрытное.
Когда растение скрытное, значит есть ему, что скрывать. А когда открытое, есть чего открывать. Матушка так приговаривает.
Эускариот скрывает ценные свойства, вот и прячется качественно.
В свежем влажном воздухе густо запахло сырой землей, когда я вонзила широкое лезвие ножа в землю. Стараясь не сломать ценный корень, я осторожно расшатывала его, чувствуя под пальцами шершавые крупинки земли. Туда-сюда. Ещё раз.
— А ну, миленький... — пробормотала и замерла.
Рядом со мной ступили мужские ботинки. Сухая хвоя тихо затрещала, часто защелкала под черными подошвами. Несколько долгих мгновений я пялилась на потёртые носы обуви земляного цвета, боясь поднимать глаза. Ботинки большие, длинные... И остановились красноречиво так: около моих рук, вцепившихся в корень.
«Так, Аска, теперь не торопясь...»
Не отпуская нож, очень медленно подняла глаза. Плечистый темноволосый мужчина смотрел на меня сверху вниз недобро. Глаза светились как подсвеченные на солнце капли смолы.
