София Ярославна Восьмеркина являлась пятой Софьей в младшей школе, седьмой Софией в классе средней школы и 13-ой в потоке из 60 абитуриентов архитектурного института провинциального городка, славящегося своими архитекторами на всю страну. И несмотря на то, что Соня злилась на маму, Ольгу Анатольевну Восьмеркину-Алатыеву, потомственного архитектора, 22 года назад поддавшуюся моде поголовно называть дочек Софиями в честь премудрой греческой богини – родительницы Веры, Надежды и Любови, населявших полстраны, Восьмеркина отличалась от окружающих Сонь и прочих мудрых, благородных, умильных древнегреческих представительниц своей фактурной внешностью. И неустанно благодарила Ольгу Анатольевну за сей физический факт, сыгравший, правда, трагикомическую роль в ее судьбе.
Софью Восьмеркину в городе знал каждый второй, и называли ее по-разному.
Софочка – родители. Соночка – бабушки и дедушки, тетушки и дядюшки. Со – брат. Фифи – представители мужского пола, в особенности студенты архитектурного университета, где училась Восьмеркина, но об этом поподробнее чуть позже. Скво – лучшие друзья. И просто Вечная – все, кому встречалась Софья лоб в лоб, пробегая мимо по своим университетским и партийным делам.
Про фактурную внешность
Соня, в отличие от тезок, числилась не только первой отличницей школы, а затем и универа, но еще, как вы поняли, писаной красавицей. Другим «мудрым» в ее группе будущих архитекторов странным образом не повезло на внешность, собственно, как и на мудрость. Дело житейское: большая грудь или нет, красивые ушки или лопоухие – счастье от этого не зависит. Не родись красивым, а родись счастливым – так говорят. Но все же красивым идти по жизни как-то поприятнее, согласитесь?
Вечная Скво являла собой пример истинной, греческой, почти божественной красоты с пятым размером выше осиной талии и невероятно прелестными крутыми бедрами, которые хотелось заточить в белый мрамор, ниже той же знаменитой талии.
Получалась как бы восьмерка, подруга вечности, по совпадению вытворявшая на теле Восьмеркиной троичные выкрутасы. Сначала на груди, крутясь по пятому вправо-влево. Потом ниже талии по бедрам туда-сюда. Если водить глазами, ну чистая восьмерка! Наконец, вертикально выходила большая восьмерка из двух восьмерок, и в глазах особо нежных натур начинало троиться и четвериться. А некоторые представители мужского пола, что любят ловить ворон, гуляя по улице, часто просто впадали в ступор, пытаясь сосчитать восьмерки на теле прелестной Фифи. Правда, спотыкались о ее острый взгляд, равный двум колам, прокалывающим, словно стрелы, разбитых параличом кавалеров. Этот взгляд был рупором правды на всех собраниях молодых коммунистов, которые забывали про вечность и восьмерки, когда вещала Восьмеркина, справедливо назначенная секретарем комсомола ее городка.
