1. Пролог
- Хей, Полли! Тебе помочь?
Голос Мастера доносится сквозь гул в ушах. Перед глазами красная пелена, и малейшее движение отзывается болью во всем теле.
Просить о помощи стыдно, но и от предложения отказываться глупо. Особенно, когда невозможно пошевелиться после порки. Последняя позорная сцена. Последний взнос, и долг будет покрыт. Это должно радовать, однако внутри – пустота.
- Д-да, сэр…
Говорить трудно, во рту пересохло. Добраться бы до комнаты отдыха: там есть бутылочки с водой, лед и софа, где можно отлежаться.
- Молодец, крошка. Красиво отработала.
Плевать. Этим нельзя гордиться.
Больно… Как же больно…
И слезы все еще текут по лицу – теплые, соленые.
- Ты б умылась, - говорит Мастер. – Помочь?
- С-сама…
В комнате отдыха сегодня пусто. Съемки закончились поздно, девочки разошлись. Обычно кто-нибудь всегда ждет последнюю, чтобы помочь – подать воду, принести лед. Но Агни предупредила, что спешит на встречу.
Это даже хорошо, что никого нет. Можно уйти молча, не прощаясь. И забыть все, как страшный сон…
- Лед закончился, - сообщает Мастер, покопавшись в холодильнике. – Я принесу. Воду держи.
- Я сама…
- Ой, хватит уже. «Сама, сама…» Отдыхай. Часа хватит? Потом могу подбросить домой.
- Зачем?
Это как-то… непривычно. Мастер никогда не интересовался ею после съемки. Выпорол – и забыл. А сейчас как будто почувствовал, что все закончилось. Хочет узнать, где она живет?
- Не зачем, а почему, - ворчит он. – Не спорь. Отдыхай, я за льдом.
Вытянуться на софе – сомнительное удовольствие. Покрывало воняет потом, сигаретным дымом и прогорклым жиром. Но выбора нет, прилечь можно только здесь. Софа стоит у стены, в дальнем углу подвальной комнаты, а тусклая лампа горит над дверью. Но темнота только в радость. После порки хочется спрятаться ото всех.
Боль растекается волнами, обжигает огнем. Быстрее бы приложить лед к пылающим ягодицам…
Тихо скрипит открывающаяся дверь. Слышатся тяжелые шаги. Мастер вернулся. Так не хочется открывать глаза…
Широкая ладонь зажимает рот. Испуг такой сильный, что перехватывает дыхание, и нет возможности пошевелиться. А потом… кричать и сопротивляться – поздно. И бесполезно.
