Часть 1
Рассказы 2017 года
ПРИЗРАК
Побережье окутал туман. Зыбкий и ненадежный, он укрывал меня серой шалью несбывшихся грез, манил сесть в утлую лодку – вон лежит вверх дном, словно морское чудище, опутанное рыбацкой сетью и водорослями – и уплыть к заходящему солнцу. Оно тускло светит, едва пробиваясь через флер облаков, и кажется, что этот осенний промозглый день никогда не закончится.
Так и есть.
Позвольте представиться, я Фред Кохэн, и я – призрак. И дни мои слились воедино, кричат пронзительно, словно чайки, стонут ветрами, плачут дождями, шепчут волнами… день похож на другой, и на предыдущий, и на тот, что был три года назад и будет через десять лет.
Я помню тот день, который стал моим вечным спутником – тогда хмурилось небо и близился шторм. Волны жадно лизали пляж, унося гальку, а ветер диким зверем выл и стенал.
В тот день я узнал, как это – смотреть в дуло пистолета. Если честно, я думал, что это страшнее. Но у меня лишь сердце забилось сильнее и взмокли ладони. Видимо, все дело в том, кто держит оружие, кто направляет на тебя ствол.
Это была Эдит. Эдит-пташка, Эдит-насмешница… пшеничные кудри и россыпь веснушек, вздернутый носик и пухлые губы. Я никогда не относился к ней серьезно. И даже представить себе не мог, что она умеет обижаться.
А еще меньше – что умеет стрелять.
Я часто вижу ее – она приходит на берег и садится на большой плоский камень, возле которого нашли мое тело, иногда она плачет, иногда поет, иногда смеется, и кажется, это чайка издает все эти звуки.
Я полюбил ее уже после смерти, и мне кажется, когда Эдит перестанет приходить ко мне, я сойду с ума. Безумеют ли призраки?
Эдит постарела – волосы словно присыпаны пеплом, и кожа стала морщинистой, пошла пигментными пятнами… но она все равно хороша, моя пташка.
Я люблю ее, мою убийцу.
НА СТАНЦИИ
Говорят, на станции, что давно заброшена, травой поросла, живет призрак. Его видят обычно летними ночами, когда туман желтыми змеями ползет по дорогам, и черная громада леса нависает над полуразрушенным зданием, и запах сладкий, клеверный, перебивает горечь полыни. Тускло светятся рельсы, убегают куда-то, прячутся в сухой колкой траве, которая уже к началу лета в этой степи теряет свою свежесть. И луна лимонной долькой висит среди россыпи звезд, подмигивает тому, кто случаем окажется возле старой станции.
