Альбина поцеловала его, прижавшись всем телом. Затем он целовал ее. Наконец она опомнилась. И он ушел.
Она ходила по комнате, вдруг без него странно опустевшей, и бесцельно перекладывала предметы с места на место. Взялась расстилать кровать, но отбросила подушку и подошла к окну. Невидящими глазами смотрела во тьму и думала, что теперь можно жить спокойно и просто. А было так сложно весь этот последний год.
Они познакомились на взморье прошлым летом, потом переписывались, и вот он приехал. Он нравился ей, но у него трудный, независимый характер, а ей нужен был человек, который боготворил бы ее. А для этого было необходимо покорить его. И она рискнула всем. Но и выиграла все. Иначе и нельзя, наверное, в жизни. Сейчас он в ее власти. И они будут счастливы в своем маленьком мирке. Она так давно мечтала о таком счастье. Он будет любить ее, она будет позволять себя любить, и им будет хорошо вдвоем…
Под мерный перестук вагонных колес Михаилу снилось, что он зверь, он попал в капкан, поставленный охотником, и отгрызает себе лапу, чтобы уйти. Было невыносимо больно, он жалобно скулил, но продолжал рвать белыми крепкими клыками красное кровоточащее мясо…
Поезд резко вздрогнул и, надсадно заскрипев, остановился. От толчка, едва не сбросившего его с полки, а еще больше от внезапно наступившей тишины Михаил проснулся. Лицо его было мокрым от слез. Он понял, что плакал во сне, и попытался вспомнить, что ему снилось, но так и не смог. Выглянул в окно и увидел, как с перрона в вагон хлынули цыгане.
Станция, насколько ее можно было рассмотреть из окна вагона, была крохотной, с одноэтажным кирпичным зданием вокзала и коротким перроном – обыкновенная, каких Михаил за последние дни проехал немало. Все они были на одно лицо, а вернее, полностью безликие, и отличались только названиями населенных пунктов, к которым относились. Но эта станция выделалась своей пестротой. В ожидании поезда на перроне расположился табор цыган, может быть, еще со вчерашнего дня. Утро было хмурое, порой начинало накрапывать, и тем разительнее казался контраст пасмурного неба с яркими красками табора. От мельтешащих по перрону цыган и цыганок в цветастых одеяниях рябило в глазах. Под ногами у них крутились цыганята, дополняя многоцветную палитру и умножая суету.