Мое первое окно выходило на тихую, неприметную улицу в центре старого Петербурга. Она затерялась среди рек, каналов и парадных проспектов – и Время забыло о ней. Улица пронесла через века и архаичное название свое, и скромный облик. Там и ныне бродят призраки «маленьких людей» Достоевского.
Мы жили в мансарде, на последнем этаже. Подавшись плечами за край окна и свернув голову набок, можно было разглядеть над крышами соседних кварталов купол Исаакия. Сверкающий золотом ориентир – самый ценный дар моего окна. Однако он стал моим достоянием не сразу. Мир открывался мне постепенно.
Однажды, мне было лет шесть, я осталась дома одна. Подставив стул, я вскарабкалась на подоконник и впервые самостоятельно распахнула окно. Невский ветер ворвался в комнату, приглашая девочку к играм. Я слезла с подоконника, отыскала ножницы и настригла ворох мелких бумажек. Затем кинула в окно самодельное конфетти. Безумный ветер закружил белые лоскутики в чудном танце. Я подкидывала вверх новые порции и наслаждалась устроенным мною зрелищем.
Возмущенные голоса за спиной оборвали мой восторг. Я обернулась: на пороге комнаты стояли соседи по коммуналке и дворник тетя Катя. Она погнала меня на улицу и заставила собирать с булыжной мостовой раскиданные бумажки. Наказание не было суровым, но горькие слезы обиды терзали меня. Я отправляла белых птичек в небо, а они упали на землю.
Прошло несколько лет. И снова я оказалась наедине со своим окном. И где еще, как не у раскрытого окна, уместно раскурить первую папиросу. Я достала беломорину из дедовской пачки, пыхнула спичкой и вдохнула горьковатый дым. Голова слегка закружилась. Я крепче ухватилась за карниз, но бездна притягивала. На недавно асфальтированной мостовой так отчетливо рисовалось мое распростертое тело. Ростки писательского воображения уже играли во мне.
Скоро случайные фантазии начали складываться в осмысленный бред. Я выстроила воздушный мостик над улицей, перекинув его из своего окна в окно напротив. Там, за прозрачным тюлем, часто появлялся силуэт незнакомого мне юноши, играющего на скрипке. И, когда окно его тоже было открыто, божественные звуки волшебного инструмента вырывались на улицу. Тогда я бежала по шаткому мостику навстречу пьянящему сладкоголосью, и дворники уже не могли помешать мне.
