Бабуля сидела у подземного перехода на маленькой складной табуреточке, зябко поджав под старушечье рыжее пальто полные ноги в потертых уггах огромного размера. Прямо перед ней, на влажном с ночи асфальте, поверх аккуратной чистенькой клеенки было разложено несколько томиков в пестро-радужных обложках. С них на прохожих призывно светили полуголые красавцы с накачанными торсами и томно поникшие в их руках трепетные девы в расшнурованных корсетах.
Даша выскочила из метро и привычно припустила вдоль киосков, только краем глаза зацепив эту вакханалию страсти, когда чуть дребезжащий старушечий голос пробился сквозь монотонный гул вечернего города:
– Деточка, ты веришь в любовь?
Даша сама не поняла, почему оглянулась, глупее вопрос придумать было трудно. Но так или иначе, старческий голос ее затормозил, а потом девушка увидела и посиневшие от холода губы совсем пожилой женщины, и слезящиеся от ветра не по-стариковски яркие голубые глаза.
– А сколько стоят книги? – спросила Даша, присаживаясь на корточки рядом с клеенкой.
– Всего по пятьдесят рублей продаю, – грустно улыбнулась старушка и поправила немного подпорченный молью клетчатый шарф. – Недорого, верно?
– Недорого, – согласилась Даша, мельком прикинув, что книг около десятка. – Я все куплю, бабуль. Вот деньги, возьмите, – и протянула тысячу.
– Ох, а сдачу… Погоди, моя хорошая, я у цветочников разменяю! – засуетилась бабушка и неловко попыталась встать со слишком низкой табуретки. Наверное, испугалась, что внезапная покупательница передумает.
– Не надо сдачи, – Даша быстро собрала книги с клеенки и принялась запихивать увесистую пачку в рюкзак, но тесемки, как назло, скрутились в мертвый узел и не поддавались никаким усилиям.
– Погоди, деточка, я тебе пакет дам, – спохватилась старушка и полезла в недра большой клетчатой сумки с китайского рынка. – На-ка… вот. Может, подождешь сдачу-то, большие деньги ведь.
– Не надо, – улыбнулась Даша, подхватив большой яркий пакет с логотипом какой-то фирмы. – Приятного вам вечера, бабушка. До свидания.
– Ох ты… да что ж… – растерянно проговорила продавщица вслед растаявшей в вечернем питерском тумане девушке, сжимая в руке голубовато-серую купюру. – Спасибо, детка. Дай тебе судьба того, чего сама больше всего пожелаешь!